ЖИТЕЛЬ МАРИУПОЛЯ: «НАША СТОЛИЦА – МОСКВА»

Гуманитарная ситуация в освобожденных районах Донецкой Народной Республики остается сложной, а местами и критической. У мирных жителей порой нет самого необходимого – продуктов питания, лекарств, чистой воды. Именно поэтому так важна сейчас волонтерская помощь. В середине апреля заместитель главного редактора газеты «Трибуна ВПК», секретарь правления Союза писателей России Алексей Полубота в качестве представителя Московского областного регионального отделения Союза машиностроителей России осуществил доставку гуманитарной помощи в Волноваху и Мариуполь.

«Вот тут они много лет стояли, обстреливали наш город», – показывает мне на прорытые в степи под Докучаевском траншеи и доты местный житель писатель Юрий Хоба.

Свежих следов ожесточенных боев вокруг не видно. Украинские каратели довольно быстро отступили в населенные пункты, чтобы там обороняться, прикрываясь мирными жителями. Первое село, освобожденное от ВСУ, которое мне довелось увидеть, – Бугас. Тут особых разрушений не видно. Село основали переселенцы из Греции, и до сих пор большинство жителей считает себя потомками эллинов. Если бы не огромная очередь у поселкового совета за пенсиями, ничто на первый взгляд не напоминало бы о войне.

Совсем другая картина – Волноваха. Уже на окраинах чувствуешь запах пожарищ. Хотя основные бои здесь закончились несколько недель назад, этот горький запах войны так и стоит над городом. В частном секторе хозяева домов, где просто повылетали окна или пробило крышу, считаются счастливчиками.

Жизнь медленно пытаются налаживать. Рабочие из Донецка латают трубы, чтобы пустить по ним газ.

«В частном секторе скоро пустим, тут не так сложно, – говорит мне один из рабочих. – А вот в центре непонятно, что делать, многие дома разрушены так, что их сносить надо, какой там газ…»

Мы едем в центр. Одно дело видеть разруху с экрана монитора или телевизора, и совсем другое – своими глазами. Подобные разрушения мне доводилось видеть в 2014 году в Луганске и станице Луганской. Но там все же их концентрация была меньше. Здесь же проломленные снарядами стены, из-за которых выглядывают чьи-то разрушенные кухни и спальни, приводят в состояние, близкое к отчаянию.

Удивительно среди разрухи видеть почти не пострадавший памятник с советским танком на пьедестале. Прошедший через Великую Отечественную танк уцелел и в новой войне.

Замечаем группу людей с метлами и лопатами.

«Работы нет в городе, на бирже труда всех отправляют на расчистку завалов. Обещают 11 тысяч заплатить, а уж как там будет, не знаю», – говорит местная жительница.

Ее муж Роман согласился рассказать на камеру о том, как вели себя украинские каратели в Волновахе.

«Специально ездили между домов на танке и стреляли, провоцировали «ответку» со стороны солдат ДНР и России, – возмущается он. – Когда уже нашу часть города освободили, они стреляли по всем домам, где шел дым из труб. У меня трое детей, я печку разжег, чтобы согреть детей. И вскоре мина пробила крышу. Чудом никто не погиб. Младшей дочери два года. Она до сих пор, как слышит громкий звук или просто проезжающую по улице машину, прячется с головой под одеяло, пытается «укрыться» от войны. Недаром украинские военные говорили, что, уходя, оставят не город, а лунный кратер».

Я смотрю в лица жителей Волновахи и вижу, что душой они еще там, в недавно пережитом аду. Рассказал Роман и о том, как укронацисты заперли 70 человек в подвале.

«Они сидели там много дней, еда и вода закончились, – вспоминает Роман. – И вот какие-то волонтеры привезли к этому подвалу пару мешков картошки. Оставили недалеко, к самому подвалу побоялись подойти, потому что думали, что он заминирован. Трое наших ребят выбежали. Их тут же накрыло снарядом с той стороны, где ВСУ стояли. Двое на месте погибли, а у одного осколок прямо под сердцем застрял. У меня теща врач, она перевязала его, но осколок побоялась вытащить. К счастью, через несколько дней парня удалось отправить в Донецк в больницу. Осколок вытащили, он жив».

Заходим в разбитый прямыми попаданиями Преображенский храм. Жутко. Как раз в это время там находят воткнувшийся в стену хвостовик мины. Он может взорваться, зовут саперов МЧС, которые как раз рядом. Хвостовик вытащен, к счастью, опасности не представляет. А саперы работают дальше, наблюдаю, как они без особых церемоний ломом выковыривают из земли неразорвавшийся снаряд…

Мы приехали не с пустыми руками. На пожертвования, собранные священниками и прихожанами храма Смоленской иконы Божьей Матери в Филях-Давыдкове и Николо-Архангельского храма в Балашихе, накупили машину продуктов и предметов личной гигиены. Люди радуются каждой банке тушенки или макарон. Иногда – до слез. Честно говоря, было у меня предубеждение, что жители, обработанные украинской пропагандой за восемь лет, будут к нам враждебны или настороженны. Но увидел я обычных русских людей, попавших в беду.

Идем в школу № 5 Волновахи. Известна она тем, что здесь на днях прозвенел первый звонок. Да, именно таким образом здесь в апреле начали отсчет новой эпохи. Дело в том, что отныне обучение в школе будет идти на русском языке. Украинские учебники уже сданы в архив, из Донецка привезены новые.

Электричества в школе нет, холодно, дети сидят в уличной одежде, но слушают внимательно. Первоклашки по слогам прилежно пытаются читать Корнея Чуковского. А роль звонка исполняет колокольчик, с которым учительница обходит этажи, где идут занятия.

«Эта школа мало пострадала от обстрелов, – рассказывает нам учитель истории Елена. – Поэтому сюда теперь привозят детей из разных концов города и района. И учителей из разных мест сюда перевели. У нас сейчас сокращенные занятия. Ребятам из младших классов даем задания и тут же стараемся, чтобы они под нашим присмотром их сделали. Потому что дома, у кого сохранился дом, нередко нет условий для учебы».

Некоторые учителя в школе сами остались без крыши над головой, живут пока в уцелевших домах выехавших соседей и не знают, как быть дальше. 

«Ну а как настроены к России после того, как восемь лет промывали мозги?» – спрашиваю я Елену.

«Конечно, в старших классах нам приходилось на уроках истории рассказывать об «агрессии России» и «оккупации Крыма». Но дома ребята слышали другое. В основном у нас хорошее отношение к России. Да, есть те, кто за Украину. Но таких немного. У меня вон на жилом доме «патриоты» большой трезубец нарисовали. Хотя мы были против, но нас никто не спрашивал», – говорит она.

Но сказать о том, что восемь лет пропаганды не оставили следа, нельзя, конечно.

«Один украинский военный уверял меня, учителя истории, что князя Александра Невского воспитали в Золотой Орде и он был за монголов против Киевской Руси, представляете, – горько улыбается Елена. – Я ему говорю, а ничего, что в 1240 году, когда монголо-татары еще только брали Киев, Александр шведов на Неве уже громил?!» 

Говорить о том, что в Волновахе уже наступила мирная жизнь, рано. 14 апреля из Мариуполя сюда прорвалась группа украинских боевиков. Их отлавливают в окрестных лесах, и потому так много стоит на дорогах блокпостов, где без конца проверяют у нас документы и осматривают машину, несмотря на московские номера. Впрочем, мы относимся с пониманием к этим мерам и угощаем бойцов заранее припасенными пачками сигарет. Снабжение военных на блокпостах организовано, прямо скажем, не очень…

Наша следующая цель – Мариуполь. Горько смотреть на обочины дороги, тут и там разбитые гражданские и военные машины. У одного нашего подбитого танка, со снесенной башней, бойцы ДНР откручивают какие-то запчасти. Пригодятся для танка, которым управляют сами. 

Подъезжаем к очередному блокпосту.

«В Мариуполь? – удивленно спрашивает боец. – Нет, уже несколько дней туда не пускают никого, «азовцы» прорываются, бои по всему городу вспыхивают. Только на выезд дороги открыты».

А как же быть с гуманитаркой? Я знаю, что там ее очень ждут. Юрий человек местный, изучает бумажную карту, которая в таких местах, где война и никакого интернета, самый надежный советчик.

«Давай попробуем через Кальчик проехать, – подумав, говорит он. – Если уж там не получится, придется поворачивать назад».

Мы едем какими-то глухими, разбитыми дорогами. Машины с буквой «Z» то и дело попадаются нам навстречу. В одном месте через Кальмиус приходится проехать по мосту без ограждений. Две железные колеи и между ними пустота. Чуть свернешь в сторону – и полетишь с пятиметрового моста в воду. Но обошлось. Проезжаем Талаковку, въезжаем в Сартану, тут уже слышен грохот канонады из Мариуполя, колонны военных стоят вдоль машин, с интересом провожая взглядами мою «Ниву-Шевроле» с московскими номерами. Однако никаких блокпостов. Тут уже война в режиме онлайн. Так вот через Сартану мы въезжаем в Мариуполь, прямо к заводу Ильича, где еще добивают укронацистов. С нашей стороны грохочет «тяжелое» совсем рядом. Дорога усеяна осколками и перебитыми проводами высоковольтки.

Навстречу попадаются местные. Видно, что они взвинчены, не в себе.

«Расскажите, расскажите всему миру, как в нас украинцы стреляли, – кричит женщина. – У нее вот бинокль, они с девятого этажа хорошо видели, как «азовцы» били прямо по домам… Мы только за то на Путина в обиде, что он восемь лет назад нас не освободил…»

Мужчины почти все обросли бородами – больше месяца не брились, сидя в подвале. Кругом – апокалипсис, разрушенные дома, раскуроченные машины. Но меня почему-то больше всего поражает разбитый трамвай. Что-то такое из времен Великой Отечественной войны чудится в этом.

Но как же быть? Дорога прямо усыпана осколками и кусками разорванного железа. Проехать в ту часть Мариуполя, где, я знаю, ждут помощь, невозможно. Того и гляди пробьешь шины. Да и водитель машины с московскими номерами – желанная цель для снайперов. Посоветовавшись, решаем с Юрием раздавать гуманитарку здесь. Сейчас весь город – зона гуманитарной катастрофы. Скоро стемнеет, людей на улицах почти нет. Однако видим какого-то мужичка с тележкой.

– Гуманитарка? Конечно, нужна, мы ведь тут месяц сидим, доедаем запасы, к нам никто еще не доезжал сюда.

– Тогда бегите, зовите местных.

– Одну минуту, ребята…

Через несколько минут нас уже обступают изголодавшиеся люди с тяжелым запахом давно не мытых тел.

«Дайте мне еще банку тушенки, у меня вот, видите, рана, – показывает женщина действительно большой вспухший рубец на руке. – Мне близких кормить надо».

Суем в протянутые руки консервы, пачки с макаронами и крупами. В какой-то момент уже трудно сдерживать слезы от того, как искренне благодарят измученные люди за эту скромную помощь.

За пять минут все разобрано.

«Вы москвич? – подходит ко мне мужчина лет пятидесяти. – Я в Советской армии еще служил. И хочу сказать, что наша столица – не Киев и даже не Донецк. Наша столица – Москва. Передайте поклон Москве от меня».

С тяжелым сердцем покидаем мы Мариуполь. Ведь наша помощь – это капля в море. Сколько еще придется вложить сил, чтобы наладить в городе мирную жизнь и залечить раны войны. Догоняем автоколонну бойцов ДНР. Мне вспоминается 2014 год. Ребята с автоматами выглядывают из-за брезента, многие без касок и бронежилетов. В колонне помимо военных грузовиков какие-то старые раздолбанные «газели» и легковушки.

«Видимо, выводят из-под Мариуполя, – предполагает Юрий. – Тут бои заканчиваются, перебрасывают куда-нибудь под Донецк. Эх, ребятки, дай Бог вам уцелеть в этой мясорубке…»

На снимках: 1. Разрушенный дом в центре Волновахи.

2. Преображенский храм Волновахи после попадания снаряда.

3. Разбитый трамвай на окраине Мариуполя, рядом с заводом имени Ильича.

Алексей ПОЛУБОТА

Фото автора